Путь в 90 лет

Лестничный пролет, каких-то два десятка ступенек отделяют сегодня Александра Михайловича Горбунова от свежего воздуха, от возможности увидеть что-то кроме четырех стен маленькой квартирки и изученного до мельчайших деталей пейзажа за окном, от возможности пообщаться с приятелями, живущими здесь же, в «ветеранском доме». И каким трудным, почти непреодолимым препятствием стали эти ступеньки для человека, дошагавшего в свое время до самого Берлина…

От берегов Миасса

Детство Саши Горбунова прошло на Урале, на берегу своенравной речки Миасс, одаривавшей мальчишек и рыбалкой, и купанием, и коварными водоворотами, в которых так и тянуло испытать свои смелость и силу. И до сих пор в голосе Александра Михайловича звучит гордость, когда он рассказывает, что ему-то как раз удавалось вырваться из самого эпицентра водоворота. И мост, соединявший его родную деревеньку Гаганово с райцентром – большим селом Воскресенка, по сей день помнится каждой своей досточкой, хоть отделяют от него не только сотни километров, но и жизненный путь длиной в 90 лет.

Семья Горбуновых была многодетной, но за счет огромного трудолюбия, приложенного к земле и домашней скотине, жила сытно и справно. Пока не начались продразверстки, которые люди тут же окрестили «дневным грабежом». А когда в неурожайный год конфисковали не только излишки, но и зерно, припасенное на посев и питание, пришлось перейти на картошку, пшеничную полову и лебеду. «Скажу: мам, я есть хочу! А она молча заплачет и отвернется», – вспоминает Александр Михайлович, которому в то время было около 10 лет. Но и общий голод не стер уже проставленное в бумагах клеймо: «кулаки». «Кто работал, кто потел – тот на Мурманск улетел», – присказка тех времен. В 1931 году Горбуновых раскулачили, выслали в Обдорск (ныне Салехард). Потом потихоньку семья перебиралась подальше от полярного круга – сначала под Тюмень, а оттуда – в деревню Старолосево Исилькульского района.

Семь классов Александр Михайлович окончил в школе поселка Лесной, затем – школа ФЗО (фабрично-заводского обучения), и работал составителем поездов на железнодорожном узле Горка под Омском.

Под Москву

В силу такой нужной профессии в первые месяцы войны в армию его не призвали, оставили по брони. Но немец пер на Москву, и в начале 1942 года Александра Горбунова направили в Омский кадетский корпус, где готовили офицеров. Через пару месяцев новый приказ – в связи с острой потребностью в связистах направить в Новосибирск на краткосрочные курсы радиотелеграфистов и оттуда – на фронт.

Эшелон с новобранцами немного не доехал до Москвы, попал под бомбежку, было много раненых и убитых, но взвод, в котором был Горбунов, пострадал мало – солдаты выскочили из вагона и укрылись в ближайшем лесочке.

Потом распределительный пункт и назначение в отдельный противотанковый огнеметный батальон. Таких было всего два на весь фронт, и их бросали туда, где наступление фашистов было особенно яростным. 50-килограммовые баллоны с огнесмесью перевозили машинами, на линии обороны вкапывали в землю, обслуживали установку два человека. Батальон усилили 85-миллиметровыми пушками с подкалиберными бронебойно-зажигательными снарядами, и он превратился в непреодолимую преграду для немецких танков.

На Курскую дугу

Есть немало подробных, эмоциональных и, наоборот, по-военному сухих и точных описаний знаменитой Курской битвы. Александр Михайлович охарактеризовал то 50-дневное противостояние, ставшее переломным в ходе второй мировой войны, одной фразой: «Там черт знает, что творилось…» Свинцовый ливень 1943-го года оставил отметины на его теле: выбитый осколком зуб, срезанный палец на левой ноге, контузия – сравнительно счастливый исход для того, кто был в самом пекле.

После госпиталя он опять вернулся в свою часть, двигавшуюся на освобождение Украины.

Через Днепр

К 7 ноября 1943 года занять Киев – такая задача была поставлена перед советскими войсками Ставкой верховного главнокомандующего. Александр Михайлович не помнит названий тех мест, где его батальону на понтонах, оставив все тяжелое вооружение в тылу, пришлось переправляться через Днепр. Несколько дней под нещадным огнем вражеской артиллерии и авиации удерживали бойцы небольшой занятый плацдарм. Потери были ужасными, но особенно болезненным остается воспоминание о разыгравшемся над головами воздушном бое, в котором наши зенитчики попали по нашему же истребителю, и тот, объятый пламенем, упал в реку.

Когда силы и боеприпасы были на исходе, по цепочке передали приказ: ночью организованно оставить плацдарм. Люди в темноте, стараясь соблюдать полную тишину, грузились на понтоны. Но гитлеровцы засекли движение и обрушили на переправу шквальный огонь. Мало кому удалось целым добраться до своего берега.

Рядом с Александром Горбуновым был связист из их отделения Ваня Вилков, крепкий парень двухметрового роста, абсолютно не умевший плавать. Когда их понтон разбило снарядом, Александр помог ему вынырнуть, и вместе они уцепились за проплывавшее мимо бревно. Вот где пригодились навыки, полученные в детстве на родном Миассе! Чтобы было легче грести, сбросили с себя всю одежду. Так в одних трусах и с автоматами за спиной выбрались из ледяной ноябрьской воды. По оставленным указкам вышли к месту сбора в лесу. Там получили новое обмундирование и усиленное питание – за всех тех, кто не выплыл.

Только тогда и узнали, что на их участке был предпринят отвлекающий маневр, который ценой тысяч жертв достиг своей цели. А настоящее наступление было организовано на другом направлении, и в его результате 6 ноября был освобожден Киев, 7 ноября – город Фастов и 12 ноября – Житомир.

Освобождая Украину

Получив пополнение, огнеметный батальон погрузил свое грозное вооружение на американские студебеккеры и двинулся по Украине. Впереди были еще оборонительные бои, иногда приходилось и отступать, но чаще – идти в наступление, совершая многокилометровые броски, без отдыха, питаясь на ходу и спя в полглаза. Недавно выданное обмундирование лопалось от пота и грязи. Поэтому при первой же возможности, остановившись на небольшом хуторе, организовали баню: хорошо натопили саманную хату, нагрели воды и отделениями по 7-10 человек пошли мыться.

Отделение, в котором служил сержант Горбунов, еще ждало своей очереди, когда хутор накрыл гул немецких бомбардировщиков. «Их не спутаешь с нашими самолетами – гул не ровный, а с завываниями, – объясняет Александр Михайлович. – Бойцы между собой так приговаривали: бомбардировщики воют: «Вез-у-у, везу-у-у», зенитки коротко тявкают: «Кому? Кому?», бомбы, разрываясь: «Вам! Вам!». И вдруг один из самолетов разворачивается над хутором и с низкой высоты сбрасывает бомбы – прямым попаданием в баню, по позициям, занятым батальоном.

Потом выяснилось, что среди пополнения, собранного из тех красноармейцев, которые, попав в окружение, смогли пробраться в свои хутора и затаиться, пока фронт опять не добрался до них, были два завербованных агента, передавших по рации точное расположение противотанкового батальона.

До Берлина

Дальше были Польша, в которой Александру Михайловичу особенно запомнились наши ночные атаки с применением сильных прожекторов, Германия, поразившая своей опрятностью даже в военное время, и Берлин. Улицы, забитые техникой так, что невозможно проехать. Зачистки домов, подвалов от спрятавшихся фашистских солдат. Доносящиеся из громкоговорителей обращения нашего командования и какого-то немецкого генерала к гитлеровцам с призывом прекратить сопротивление. Белые простыни-флаги в окнах…

2 мая 1945 года – именно эта дата стоит на медали «За взятие Берлина», добавившейся к уже полученным сержантом Горбуновым ордену Красной Звезды, медалям «За боевые заслуги» и «За отвагу». А вторую медаль «За отвагу» и благодарственное письмо ему вручил лично главнокомандующий Северной группой войск маршал Рокоссовский. Их подразделение разместилось в Берлине в немецких казармах. В минуту отдыха вдруг какая-то особенно взволнованная команда дневального: «Смирно!», и в помещение вошли Рокоссовский с начальником штаба Шатиловым. Они поблагодарили бойцов за пройденный ими неимоверный героический путь, вручили награды. «Но расслабляться рано, – сказал маршал, – нам еще предстоит победить Японию».

К счастью, переброски в Японию их батальона не потребовалось. Постепенно по возрастам военнослужащих стали демобилизовывать, пришел черед и Александра Горбунова.

Домой!

Сойдя с поезда на станции Мишкино, солдат-победитель сдал вещи в камеру хранения, захватив лишь съестные гостинцы (знал, что здесь все еще голодно), и пешком прошагал 30 км до родного села Воскресенка, где жила семья маминого брата. Дядя, несмотря на свои 70 лет, оказался в командировке, а его жена, потерявшая на войне единственного сына, не могла взглянуть на гостя без слез – невеселой получилась встреча. И Александр не стал задерживаться, отправился к своим в Сибирь.

Отец, которому было уже за семьдесят, так и жил в Старолосево, не хотел оставлять могилу жены, умершей еще до войны. Один из братьев пропал без вести, второй вернулся с фронта с тяжелыми ранениями, обосновался в Исилькуле. С ним и поселился Александр после того, как на прежнюю работу в Омске его не взяли из-за слабого слуха в результате двух перенесенных контузий.

Зато в райцентре работу предложили сразу – участкового уполномоченного статуправления. 14 лет Александр Михайлович проверял наличие скота в хозяйствах, ведение похозяйственных книг в сельсоветах, где на лошадях, а где и пешком отмеряя километры на своем участке Лесной-Первотаровка-Медвежка. А потом, чтобы заработать пенсию побольше, перешел слесарем в «Сельхозтехнику».

Вместе через годы

Со «второй половинкой» все тоже сложилось быстро и ладно: в том же здании, где размещалось ЦСУ, был и райсобес, и в соседнем кабинете Александр приметил очень милую девушку-счетовода. Поженившись, снимали комнату, потом купили домишко, в нем и прожили почти всю жизнь, вырастили сына и дочь.

«Очень дружно жили. Потому, наверное, и сейчас живы, что двое нас. Это же редко, что больше 60 лет вместе», – рассуждает Александр Михайлович. «Муж у меня покладистый, на работу дюжий был, не пил, не курил», – вторит ему Нина Анисимовна.

«А сейчас вот спорить начали, – задает вдруг крутой поворот нашей беседе ветеран. – Жена мерзнет все время, не разрешает балкон открывать, а мне душно. И улицы который год не вижу…». Когда в 2003 году им предоставили благоустроенную квартиру в новом «ветеранском доме», казалось, что второй этаж – это совсем не высоко. Но в первую же зиму Александру Михайловичу ампутировали ногу. А на инвалидной коляске не то что самому, но и с помощью сына спуститься по лестнице не получается, надо еще кого-то звать на подмогу. И в однокомнатной квартирке «разъехаться» с мебелью оказалось не так-то просто, кровать Александру Михайловичу пришлось поставить прямо в коридоре.

Такие досадные проблемы да все слабеющее здоровье омрачают жизнь этих милых людей, на чью долю выпало столько тяжелейших испытаний. И своей соцработнице Надежде Мекшун они очень благодарны за заботу и помощь, но с каким удовольствием они бы сами переделали все эти домашние дела, кабы были силы.

Понемногу сдавая позиции физической немощи, они при этом не утрачивают стойкости духа. Беседуя с Александром Михайловичем, я поражалась, насколько свежи в его памяти далекие годы детства, юности, военной молодости, как выверенно, не отвлекаясь на эмоции и детали, ведет он свой рассказ, как скромно отставляет свое «Я» на второй план, выбирая эпизоды общего проявления мужества. Подвиг таких людей не завершился с окончанием войны, вся их жизнь, наполненная трудом, общественной работой, заботами о семье, лишениями и надеждами, промахами и победами, – великий пример гражданского мужества всем нам.

С. ТАРАСОВА.