Поиск

Я - не погибший, не живой,

я - не вернувшийся домой

В годы гражданской войны мои дедушка – Александр Семенович Кошелев 1903 года рождения и бабушка – Прасковья Тихоновна Воробьева 1906 года рождения были совсем юными. Жили они в Рязанской губернии. Дед с малолетства хорошо скорняжничал, шил ремни, обувь, изготавливал упряжь для конных повозок и, как рассказывала бабушка, делал все исправно, на какие бы работы его ни посылали. Бабушка была неграмотной, с 14 лет работала санитаркой в госпитале, стирала бинты, белье для раненых, носила воду из колодца.

Там они и встретились, «сошлись» – без долгих ухаживаний и красивой свадьбы, так как у бабушки родители умерли рано, и воспитывалась она у родственников. Когда в начале 20-х годов прошлого века предложили желающим ехать поднимать Сибирь, они согласились, ведь и там, под Рязанью, у них ничего не было, а хотелось покоя, мирного труда, самостоятельности.

Их несколько семей остановились в красивой деревне Новожеевка Украинского сельсовета Исилькульского района Омской области. За лето слепили из самана избу, вступили в колхоз и начали осваивать местные земли. Для тех, кто не знает что такое саман, - это плотно спрессованный хорошо высушенный навоз.

Жизнь налаживалась, стала расти семья. Один за другим рождались дети. Днем работали не покладая рук, а поздними вечерами и короткими ночами дед успокаивал душу игрой на гармошке. Бабуля рассказывала, что он был первым парнем на деревне. Ни одна свадьба или гулянка не обходились без него. Очень часто заезжие артисты из района или издалека зазывали деда с собой на сцену, говорили, что у него дар от Бога. Но куда ему, у него ведь к 1941 году было уже пять дочек да один сыночек мал мала меньше.

Когда началась война, дед, как и все, пришел в военкомат, и уже 21 августа 1941 года был призван Исилькульским военкоматом на военную службу. Прощаясь, он очень переживал и наказал старшей дочери Екатерине, которой шел тринадцатый год, помогать матери растить малых деток, потому что сам он уже не надеялся вернуться. Это мне рассказывала сама тетя Катя, которая запомнила, как их сильный папка плакал и просил прощения у бабули за то, что он ее бросает, но не может поступить по-другому.

Только одно письмо пришло с дороги, где он написал, что отучился на стрелка и едет на запад в составе 48-го стрелкового полка 38-й стрелковой дивизии бить фрицев.

Уже в феврале 1942 года бабушке пришло из военкомата извещение, что ее муж, Кошелев Александр Семенович, пропал в декабре 1941 года без вести. Сухие строчки: на основании дела № 25 «Именные списки призванных по мобилизации в 1941 году», страница 118, список № 60, порядковый номер № 18 – пропал без вести. И все…

Жизнь остановилась. Не герой, не солдат, никто, и нет нигде. Ни пособия, ни пенсии на детей, только шесть голодных ртов. Так до конца войны государство ничем и не помогало бабушке, объясняя это тем, что раз дед ни в каких списках погибших не значится, то может он - дезертир или предатель. И помощи неоткуда было ждать, у всех было горе, все были голодные и бедные.  

По рассказам теток и матушки, они запомнили войну, как единое голодное время. Они все время просили у матери что-нибудь поесть. А бабуля им все время обещала: вот придет весна, вырастут листики на полях, тогда и наедитесь вволю. Они мечтали об этой траве, как о сказочной еде. Какими вкусными казались им суп из лебеды, салат из крапивы, а лепешки из отрубей с диким щавелем готовились только по великим праздникам.

Порядки были суровыми. С коровы молока надо было сдать в колхоз больше, чем она давала, с курицы яиц больше, чем та несла. А за колоски с поля, после уборки урожая – вообще расстреливали, что однажды чуть и не случилось со старшей Екатериной. Бабуля привела остальных детей в милицию и сказала, что спалит всех вместе с собой. Тетю Катю выпустили, но бабуле строго пригрозили.

После войны бабушке стали платить как многодетной матери 5 рублей на оставшихся 5 детей (одна из девочек, Вера, умерла от какой-то болезни), они смогли купить корову. Как велел дед, все ходили в школу, в Украинку за 15 км, но по очереди – каждый один раз в неделю, потому что галоши на весну и валенки на зиму были одни на всю семью, бабулиного размера. Единственный мужичок - Володя с 12 лет вместо быка тянул плуг, девчонки толкали сзади – так пахали землю, сажали картошку по 25-30 соток из глазков на картофельных очистках. Кое-как одевались, кое-как питались. Жили, как все.

Бабуля была неграмотной, где искать деда, она просто не знала, дети после войны куда-то писали, искали, но так никто ничего не узнал. В 60-х, когда хозяйства стали укрупнять, Новожеевка исчезла с лица земли, семья переехала в соседнюю деревню – Кудряевку. Бабуля прожила с нами до 73 лет, вырастила меня почти до 10 лет. И рассказ этот о ее жизни, героине без орденов и медалей, поднявшей в одиночку пятерых детей, – это нижайший поклон ее светлой памяти. Это - как компас по карте жизненного пути для моих детей, их детей – к могиле моей бабушки, в далекую деревеньку моей Родины, к могилам наших родных.

Я с детства помнившая рассказы бабули, теток, матушки, уже будучи взрослой, обратилась в Исилькульский военкомат, где мне тоже выдали справку, что у них никаких данных на деда нет. И по моему запросу в Центральный архив Министерства обороны Российской Федерации также ответили отказом. Но во время учебы в Москве в моей группе оказалась милая женщина - Мартова Марина Анатольевна, бывший работник Центрального архива Минобороны, расположенного в городе Подольске Московской области. И только ей, на ее имя, из каких-то запасников, о которых мало кто знает, пришел ответ: красноармеец Кошелев Александр Семенович 1903 г.р. умер в немецком плену в декабре 1941 года. В лагере Шталаг ХД (310).

С этими данными я обратилась в Центр розыска и информации Международного общества Красного Креста в г. Москве. За ответом ездила лично, и мне сообщили, что этот лагерь находится в г. Витцендорф Германии, и при необходимости немецкое государство предоставляет бесплатную визу на одного из родственников для посещения могилы. Вот так через 70 лет я нашла своего деда. Он не дезертир и не предатель. Он замучен, как миллионы других российских людей, в немецком концлагере.

Нельзя мириться с безвестностью. Его имени нет на обелиске у памятника солдату в Исилькуле, его ни в каких списках нет, он - не погибший и не живой. Но для нас, единственной оставшейся в живых дочери и внуков, он – Герой.

Я слышу зов через года:

«Найди меня! Найди меня!

Я так устал безвестным быть,

В чужой земле в окопе гнить.

Я - не погибший, не живой,

Я - не вернувшийся домой

С далекой той большой войны,

И в этом нет моей вины.

Я жизнь отдал, чтоб жили вы,

И ты, пожалуйста, найди…»

А. КОШЕЛЕВА.