Даты, события, люди

Истории из прошлого

В номере газеты «Знамя», посвященном 120-летию Исилькуля, был опубликован материал «Озерные мифы» о Городищенском озере, которому мы во многом обязаны рождением Исилькуля. Материал вызвал живой отклик у читателей. Среди тех, кто решил поделиться воспоминаниями, - коренной исилькулец (а точнее, коренной городищенец) Иван Федорович Вдовин. О том, как заселялось и жило в начале ХХ века Городище (самая историческая часть нашего города), ему рассказывал отец, приехавший в Сибирь в трехлетнем возрасте вместе с родителями из Пензенской губернии. И у самого Ивана Федоровича за 88 лет накопилось немало интересных историй.

В гостях у И.Ф. Вдовина мы побывали вместе с исилькульским краеведом Г.Р. Гензелем. Сейчас коллектив редакции вместе с Геннадием Рудольфовичем работает над книгой о нашем городе, и воспоминания Ивана Федоровича помогли прояснить некоторые моменты в его становлении. Вот лишь несколько историй из рассказанных И.Ф. Вдовиным.

Как пензяки в Сибирь приехали

(конец XIX века)

Пензяки одними из первых поселились в Городище. Много семей приехало, кроме нас, Вдовиных: Щередины, Федины, Бочаровы, Жарковы, Кувшиновы, Хлынцевы, Чубиковы, Безруковы…

Отец рассказывал, как место искали. Переселенческий начальник сперва выделил им поселок Степки Москаленского района. Поехали ходоки туда смотреть. Место хорошее: леса, поля есть. Но бабы поднялись – воды-то нет! В Пензенской губернии жили - река рядом протекала. А в Степках никаких водоемов. Бабы: где мы будем стирать, где белье полоскать? Тогда они обратно к переселенческому начальнику. Начальник говорит: «Воды надо? Ладно, дам вам другой участок». Дает им Называевский район. Там воды, мол, полно. Вот они приехали туда, а там комарье заедает, болото. Бабы: комары заедят и нас, и детей! У моего отца братишка был маленький еще, там он умер. Стали хоронить, выкопали ямку, а там вода. Так и похоронили в воду.

Снова к переселенческому начальнику подались. «Что вы нам дали? Нас комары там заедят!» А был среди переселенцев Федор Щередин, Георгиевский кавалер. Он и говорит: «Дайте нам такое место, чтобы женщинам было хорошо».

«Ладно, - говорит начальник, - дам вам место, там, кстати, неподалеку тоже пензенские есть – в деревне Ночки». Так отец мне рассказывал. Дал место в полутора километрах от станции Исиль-Куль.

Когда приехали, смотрят: о, хорошо! Железная дорога рядом. Озеро есть, поселились вокруг озера. Бабы довольны.

У озера один берег был крутой. Отец помнит, что там жили, как в норе, чтобы перезимовать. Стекла не было, в потолке пузырь коровий, чтобы свет был. А потом разрешило лесничество лес рубить на строительство. А леса раньше большие были.

Озеро было чистое, только слегка с камышом, даже лебеди водились.

Отец рассказывал, Щередины (это когда уже обустроились немного) на озеро сплавали, лебединых яиц привезли, под гусыню положили, и вывелись трое лебедят. Эти лебедята ходили на озеро, плавали с дикими лебедями. Но они к дому привыкшие были, возвращались всегда к своим гусям. А осенью уже с дикими лебедями улетели. Один только потом возвратился.

Без креста

(30-е годы ХХ века)

В Березовке церковь была, я видел, как ее разоряли, колокола снимали, милиция народ разгоняла… А ведь вся Березовка и Городище в эту церковь ходили.

Снимать колокола направили комсомольцев. Они залезли на колокольню, ломами там все ворочали. Народ кричал: «Что вы делаете, чтоб у вас руки-ноги отсохли!» А им что? Колокола сбросили, потом пацаны все окна побили. Двери церкви забили. В 39-м году пришел целый обоз с флагами, с транспарантами: «Хлеб государству!» В церковь все и ссыпали.

Но сначала открыли церковь, начали оттуда все выбрасывать. Тоже комсомольцы орудовали. Книги, евангелия сначала повыбрасывали, иконы… Старухи все это собирали.

Я тогда в 5 классе учился. Побежали и мы, ребятишки, в церковь, собрали огарки. Свету-то не было еще, только керосинки. Мы эти огарки в школе на парты ставили, чтобы светлее было. А мне достался еще и фонарик, с какими стрелочники ходили.

Засыпали в церковь зерно, а там завелись мыши, крысы. Убрали оттуда зерно, сделали маслозавод. Молоко там принимали, масло, сливки били.

Потом маслозавод стал тесен, тогда маслосыркомбинат построили.

Рыбы раньше в озере много было. Карась был хороший, потом гальян появился, мелкий, но вкусный. А как маслосыр организовался, стали они сыворотку спускать в канаву, что в озеро идет. Рыба от этой кислятины стала дохнуть.

Расстрелы

(начало 20-х, начало 40-х)

Там, где сейчас памятник борцам революции, в 20-х годах был дровяной склад. В гражданскую там расстреливали. И красные белых, и белые красных. И где памятник Ломову стоит, тоже расстреливали. Отец помнил, у них пашня была по другую сторону дороги. Видели, как один из-под расстрела убежал. Субач его фамилия. Поезд как раз мимо проходил, паровоз пустил пар, и он проскочил. Рисковал, конечно, под поезд попасть. А что ему? Так и так помирать. Вот он и проскочил.

А на моей памяти (уже в начале 40-х) такой случай был. Когда война началась, на Запад много эшелонов шло. На фронт солдаты ехали ой, как бедно. И вот однажды начальник эшелона расстрелял солдата за мародерство. Одна женщина получила пайку на детей. Принесла, на стол положила, пошла корову доить. Смотрит, вроде кто-то проскочил. В сенки забегает, а ей навстречу солдат, и хлеб несет. Она закричала, он ее толкнул и ходу. Она за ним. Рядом железная дорога, эшелон стоял. Она увидела, в какой он вагон заскочил. А тут начальник эшелона услыхал, что она кричит. Вышел: «В чем дело?» Она ему и рассказала, и показала, в какой вагон заскочил. Ему бы, дураку, под вагон нырнуть... Начальник эшелона всех построил, она указала на солдата, его тут же и расстреляли.

А везли их как… Им ведь обмундирование давали, а они его меняли. Эшелон остановится, они рассыплются по путям… Тут женщины картофляниками торгуют, варенец вынесут. Так что солдаты делали! Предлагают поменять телогрейку на картофляники. Бабка телогрейку забирает, картофляники отдает, а другой солдат телогрейку вырывает и ходу. Бабка вопит, а еще один солдат корзину с картофляниками хвать – и бежать! Всяко было.

Исилькульский детектив

(1945-47 годы)

Фамилии участников этой истории мы изменили: возможно, их потомки все еще живут в нашем городе и не будут рады прочитать такое о своих родных.

В конце войны эшелоны пошли уже на Восток. Обратно ехали солдаты богатые. Трофейные товары продавали, меняли. И были даже случаи, когда оружие предлагали. В большинстве случаев трофейное. Многие покупали. У Рыбкиных парабеллум был. Васька Карев купил ТТ. Вот и я купили пистолет за литр самогонки (у родителей отлил). Мне тогда 18 лет было. Вот зачем он мне? Пострелять, а как же! Не знали про это только один базар и один вокзал, а так все знали! Подойдешь к солдату: «Слушай, дай патронов, за чекушку!» Идем в лес, стреляем.

И тут такая история приключилась. Был такой поездной мастер Васька Омельченко, еще Коробанов Володька, Федоров Ленька, Коморин Валентин. А у Омельченко жена была главным кондуктором. В грузовых поездах в то время всегда ездили кондукторы. У кондуктора в сумке документы на груз, что везут в поезде. Она смотрит по документам: если дефицитный товар, передает номер вагона мужу и его друзьям. Они садятся втроем или вдвоем на тормозную площадку, выезжают за Исилькуль, на крышу забираются, разбирают, залазят в вагон. Разбирают ящики, курочат, выбрасывают…

Года два они шкодничали. Однажды набрали капроновых чулок. Много. Омельченко отправил сестру на базар их продавать. После войны такая вещь редкость. Ее в оперпост и забрали. С обысками пошли, так всех и раскрутили. И другой товар нашли, что из вагонов пропадал. У Коморина почти ничего не нашли, его оправдали. А других осудили: Омельченко 20 лет дали, Федорову - 15, Коробанову - 10, жене Омельченко и сестре тоже по 10 – как пособникам.

И ведь я с ними на одну скамью попал! Коробанов мой друг был, из пистолета вместе стреляли. И вот взяли они вагон какого-то офицера. Разворочали чемодан, там форма капитана танковых войск, кобура от ТТ и обойма. Вот они и решили это мне подарить! Но не успели. С обыском к Коробанову пришли, кобуру и обойму нашли. «А где пистолет?» - спрашивают. Коробанов уперся – нет, мол, пистолета, а у него мать-старуха была. «Был пистолет, - говорит, - да его Иван забрал…» Так на меня и вышли.

Часов в 10-11 вечера за мной пришли. Обыск сделали. Забрали ружье двуствольное немецкое, патроны. И меня забрали. А пистолет не нашли!

Я три дня в несознанке был. А потом меня обманули. Сказали: «Сознайся, скажи, что нашел пистолет, мы и дело закроем, не до тебя теперь». Я и «клюнул» - сознался. Пистолет в сарае нашли. Мне пять лет за незаконное хранение дали. Но я всего 3 года 9 месяцев отсидел…

Записала Елена ОБАЕВА.